— Н-да уж.

— И тут ты из портала! — надеюсь, моё возмущение в этот момент выглядит абсолютно искренним. — Как персик с веточки! Нежданный. Отец Александр, а ты вообще в курсе, что другие Изначальные за открытые на свою территорию порталы без разговора плазмы в этот портал пять кубов кипящей шмякнут? И только потом разбираться будут? Кто шёл, чего хотел? Письмо по ошибке не туда доставили или вражеский десант подсуетился?

— Живых, раненых, нуждающихся в помощи на территории точно нет? — старик явно принимает какое-то решение.

Мои слова он пропускает мимо ушей, поскольку чувствует себя единственным вершителем судеб в округе и принимается отрабатывать некую собственную программу — видно по его физиономии.

— Могу поставить тебя на место, — отвечаю флегматично. — Брякнуть что-нибудь типа того, что это не твоё дело. Первый вариант. Второй: к первому варианту могу добавить пару затрещин.

— Да ты…!

— КАЖДОМУ! Из вас. — Если и соревноваться, чья глотка пересилит, то явно не епископу со мной. — Третий вариант. Твои подручные за ненадобностью валят обратно в ваш же портал, пока тот не схлопнулся. А ты, если дело такое срочное, можешь со мной пообщаться: криминалист всё равно ещё какое-то время работать будет, а я её здесь одну не оставлю.

Батюшка, надо отдать ему должное, народ с собой вёл явно из какого-то военизированного монашеского ордена, как минимум госпитальеры: он лишь рукой махнул, а пятеро обратно в магический овал рысью и убежали.

— Говори, чего хотел и зачем шёл, — вздыхаю, оглядываясь по сторонам и присаживаясь на ближайший закопчёный камень. — Извини, присесть только рядом могу предложить.

Дед цепко мажет взглядом по Анастасии, наверняка прикидывая дистанцию: будет ли сотрудница полиции слышать разговор или нет.

Видимо, оценка его удовлетворяет, поскольку в следующую секунду он затевает смену ролей между нами:

— Откуда у тебя на участке имущество церковное⁈ — чтоб придать словам веса, тип меня ещё и за грудки берёт, подойдя вплотную. — Из запрещённого списка⁈ То, что похищено было и что при мирянах вслух называть нельзя⁈

— Сбавь обороты, — предлагаю, указывая взглядом вниз.

Старик послушно опускает глаза и отскакивает: в причинное место ему упирается ствол моего пистолета.

— Давай заново, — делаю ещё одно предложение, быстро убирая оружие с учётом восстановленной дистанции. — Какое имущество? Какие ваши доказательства? Потрудись разродиться техническим описанием или хотя бы краткой аннотацией к применению: у меня много чего на участке было. Я понятия не имею, с чего ответ начинать.

Он хмуро смотрит и ничего не говорит.

— Ладно, пардон, — морщусь. — Не врал и не вру, просто дурака валяю. Пытался из тебя выдернуть вначале то, что тебе известно. Потом бы свою часть информации предоставил.

— Ржевский, меня от серьёзных мер в твой адрес сейчас удерживает исключительно твоя правдивость. Я оценил, что ты врать не стал и сразу поправился.

— Ой, можно подумать, если бы я тебе соврать решил, ты бы что-то понял! — отмахиваюсь, прикидывая, как сейчас лучше устроить информационный торг.

Вместо слов дед извлекает из-за пазухи немелкий такой крест из драгоценных металлов и многозначительно стучит ногтем по двум камням из девяносто восьми.

— А-а-а, у тебя детектор лжи с собой, — киваю понимающе. Попутно заинтересовываюсь. — Слушай, если не секрет, а почему в изделии камней девяносто восемь? Не сто, не девяносто девять? Что за число такое дурацкое?

— Ты где раньше такую вещь видел⁈ — пенсионер только что на орбиту не выходит, настолько изумлён.

— Нигде, — следом удивляюсь и я его непосредственности. — Ты же только что показал, — тычу пальцем.

— Ты не мог успеть посчитать! — он не спрашивает, не предполагает, а с непрекращающимся удивлением констатирует.

— Пф-ф-ф, деда, — ласково наклоняю голову к плечу. — Я этого твоего агрегата даже вес могу назвать в граммах до третьего знака после запятой. Надо?

— Как так? — иерарх напрягается. — Его веса даже я не знаю, а это моя вещь. Взвесить тоже никто и никогда не мог — я с ним не расстаюсь много лет.

— Анастаси-и-и-и-я-я-я! Звезда моя! — машу рукой девушке. — Помоги, пожалуйста, один причандал взвесить⁈ У тебя сто процентов должно быть какое-то подобие весов аптечных?

Когда знакомая молча ставит на камень нужный амулет, произношу:

— Восемьдесят семь и четыреста пять тысячных. — Ровно за секунду до того, как бомж-священник бросает на импровизированные весы крест из золота и платины.

Амулет работает не так быстро, проекция цифр в воздухе загорается только через пару секунд.

— Восемьдесят семь и четыре, — озадачивается сотрудница полиции. — У меня дальше разрешающей способности не хватает, только один знак после запятой вижу.

— Спасибо большое, — благодарю её искренне, втихаря поглядывая на попа.

И веселясь про себя: вид у него такой, как будто он — следователь.

У которого почти расколотый до самой задницы подследственный оказался не вором, а проверяющим. Например, сотрудником внутренней безопасности, старше чином и ведущим как раз оперативные мероприятия по данной следственной структуре на предмет коррупции.

— А-га-га-га-га, ну и как здесь не заржать, — не отказываю себе в маленьком удовольствии, тыча пальцем в чужую смешную физиономию.

Фраза, кстати, принадлежит Наджиб. Только говорит Мадина её всегда с таким замогильным лицом, что смеяться ещё больше хочется.

Чпок! Защита поместья и иллюзия мамы подопечной, державшиеся какое-то время по инерции после синхронного разрушения двух амулетов, приказывают долго жить именно в этот момент.

— Твою маму, — ворчу тихо себе под нос, забывая о безмятежности и принимаясь изо всех сил сканировать окрестности (особенно небоскрёбы). — Ни раньше, ни позже.

— Что⁈ — Анастасия на другом конце участка почему-то решает, что это я ей.

— Сворачивайся, говорю! Не нравится мне, что мы как мишени!

— Сейчас! Мне пара минут ещё!

Видеокартинка передана по магосети клана Накасонэ единственному адресату с неустановленного внешнего нагрудного амулета, выполненного в форме пуговицы. Аудиосопровождение обеспечено дополнительным протоколом. Получатель информации — Ариса Накасонэ.

По напарнику иногда непонятно, когда он шутит, а когда искренне ощущает себя тем простаком, которого в нём видят окружающие.

— На твоей земле подала сигнал церковная реликвия. — Старик уселся на камень рядом с Ржевским и не сводил с того глаз. — Впечатлил ты меня кое-какими своими талантами, — иерарх потрогал крест на груди, — которых за тобой допрежь никто не знал. Опять же, не врёшь. Посему…

— Деда, а давай без этих прелюдий? — перебил кое-кто, зевая.

Затем почесал за ухом и достал из-за пояса пару пистолетов.

Лицо церковника вытянулось.

— Почистить и обиходить хочу, пока языками чешем! — пояснил блондин в ответ на невысказанный вопрос. — А ты что подумал?

Епископ цокнул языком, неодобрительно покачал головой, но не прокомментировал.

— Смотри. У тебя есть та информация, что хочу знать я, — пальцы напарника разбирали оружие, не глядя. — У меня, видимо, может быть что-то полезное для тебя, так? Если будем друг на друга давить — потратим время и нервы, вероятность конструктива уменьшится. Может, по-хорошему новостями обменяемся?

— Не раньше, чем ты объяснишься!

— У меня не было ничего твоего, — покачал головой «Страхов», извлекая из кармана маленькую маслёнку и протирая какие-то детали. — Хорошо, исключительно в порядке доброй воли. Вон в том небоскрёбе, — он махнул на юго-восток, где через пару кварталов находилось нужное здание, — я вот этими руками освобождал заложников. Там же и Огареву, сволочи продажной, шею свернул. Хотя оно и в другом порядке случилось…

— Что⁈ — церковник слушал, напрягшись, однако не уследил за ходом мысли.

— Мне поступил сигнал, что на двадцать третьем этаже Шереметьевых, видишь букву Ш?..